Ромейко-Гурко Василий Иосифович, фронтовой генерал (окончание)
Являясь хорошим тактиком, В. И. Гурко обладал глазомером, правильно оценивал обстановку. Вверенные ему войска грамотно маневрировали и умело взаимодействовали между собой. В ходе кампании 1916 г. появляются новые тактические приемы, созданные В. И. Гурко.
Очевидец отмечал, что после вступления В. И. Гурко в командование Особой армией на ковельском участке фронта изменился сам характер оперативных отношений армейского командования со штабом Юго-Западного фронта – последний теперь не навязывал или подсказывал, а спрашивал мнения В. И. Гурко
В активе В. И. Гурко – крупного общевойскового командира – руководство объединениями различного уровня и большими массами людей. Причем Василия Иосифовича, в отличие от многих других генералов, отличало умение руководить значительными войсковыми группировками (хотя теоретически считалось крайне сложным руководить группировкой, состоящей более чем из 5-ти войсковых единиц)
В. И. Гурко тесно взаимодействовал с соседями, был сторонником обмена опытом. Яркий пример – общение с командующим 8-й армии А. М. Калединым перед августовским наступлением 1916 года.
Генерал привнес личный вклад в дело выигрыша многих операций, добивался важного оперативного результата. В. И. Гурко был хорошим стратегом. Так, уже сразу после начала боев у Воли Шидловской он увидел сущность германского оперативного маневра и его место в структуре «Зимних стратегических Канн» противника. А во время исполнения обязанностей начальника Штаба Главковерха под его руководством был разработан план кампании 1917 года – лучший (к сожалению не реализованный) стратегический план из всех планов кампаний Действующей армии в мировую войну.
Решительный, инициативный и грамотный генерал от кавалерии В. И. Гурко воевал в основном с наиболее тяжелым противником – германской армией, и показал себя достойным оппонентом лучшей армии Европы.
С 10.11.1916 по 17.2.1917 во время болезни генерала М.В. Алексеева исполнял обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего, номинально оставаясь во главе армии. Проявил властный характер (в отличие от мягкого Алексеева), активно противостоял попыткам союзников ускорить русское наступление в 1917. Провел реорганизацию армии, состоявшую в том, что полки 4-батальонного состава сведены в 3-батальонные, а из освободившихся 4 батальонов были сформированы третьи дивизии корпусов. К февралю реорганизация была в целом завершена. В ноябре-декабре 1916 тяжелые бои шли только на Румынском фронте на позициях 9-й и 4-й армий. На всем остальном фронте было спокойно. При планировании кампании 1917 вместе с генералом А.С. Лукомским разработал план, предусматривавший перенос стратегического решения на Румынский фронт и Балканы. На Северном, Западном и Юго-Западном фронтах Ставка отказывалась от масштабных операций. Однако генералы Рузский и А.Е. Эверт категорически высказались против этого плана, и он был поддержан только генералом А.А. Брусиловым.
После Февральской революции 31.3.1917 сменил Эверта на посту главнокомандующего армиями Западного фронта. После обнародования в приказе по армии и флоту Декларации прав военнослужащих Гурко 15 мая подал Верховному главнокомандующему и министру-председателю Временного правительства рапорт, что он «снимает с себя всякую ответственность за благополучное ведение дела». За это Гурко указом Временного правительства от 22.5.1917 смещен с должности с запрещением назначать его на пост выше начальника дивизии. С 23.5.1917 состоял в распоряжении Верховного главнокомандующего. 21.7.1917 арестован и заключен в Петропавловскую крепость, но вскоре освобожден. В сентябре 1917 по решению правительства выслан через Архангельск за границу, а 14 октября уволен со службы.
В эмиграции жил в Италии, активно участвовал в деятельности Русского общевоинского союза (РОВС), занимал пост председателя Союза инвалидов. Автор мемуаров «Россия 1914-1917», сотрудничал в печатном органе РОВС журнале «Часовой».
В эмиграции женился на француженке Габриэль Трарьё, от этого брака родились две дочери: Мария и Екатерина. После смерти мужа в 1937 году, в 1946 году София с дочерьми переехала в Марокко.
Послесловие
Уже будучи генералом и комдивом, В. И. Гурко учился и передавал накопленный опыт. Так, на довоенных офицерских лекциях, еженедельно читаемых офицерами Генштаба и специалистами во всех военных округах империи, он часто присутствовал:
«задавал вопросы лектору — тот отвечал».
Большое значение в деле передачи накопленных знаний и бесценного боевого опыта стало сотрудничество В. И. Гурко с журналом «Часовой», уже в эмиграции.
В работе, озаглавленной «Оценка побед и поражений», генерал излагает свои тактические и стратегические выводы, отталкиваясь от реалий минувшей мировой войны. Так, Василий Иосифович пишет: «С течением времени должен развеяться гипноз, внушивший убеждение, что отныне как неизбежное последствие развития техники – позиционная война с ее неизбежным спутником – многомиллионными армиями, должна быть признана явлением нормальным и с точки зрения современной военной науки рациональным, война же маневренная — исключением…»
Идя вразрез с мнением многих специалистов межвоенной Европы, русский генерал оказался абсолютно прав. Вторая мировая война подтвердила справедливость его выводов и оценок – несмотря на высокий уровень развития техники, она носила преимущественно маневренный характер.
Василий Иосифович отмечает, что переход к позиционной войне привел к вырождению стратегии – в траншейный период боевых действий она свелась лишь к сосредоточению сил и средств к намеченному участку фронта, а также к переброске их с одного фронта на другой.
Давая краткую оценку проводимым операциям, генерал противостоял недобросовестным мемуаристам и историкам – в частности разоблачая мифы представителя германского генералитета П. Гинденбурга, указывающего, что 200-м тысячам солдат его 8-й армии в Восточной Пруссии в августе 1914 года противостояли якобы 800 тысяч русских солдат 1-й и 2-й армий.
Фактически Василий Иосифович боролся с проявлениями информационной войны, которую западные державы (прежде всего недавний противник) вели против России и после завершения вооруженного противостояния.
Оценивая соотношение сил русской и германской армий в период мировой войны, В. И. Гурко отмечает, что формальное количественное преобладание русских соединений над противником в течение войны ни в коей мере не должно восприниматься как реальное превосходство русских над врагом в численности и тем более в огневой мощи — в огневой мощи германские и австрийские корпуса значительно превосходили русские. Если к этому прибавить превосходство противника в средствах связи (особенно на примере самсоновской операции) и в вопросах разведки, то становятся понятными некоторые тактические неудачи русских войск в мировую войну. Но и в таких условиях русский солдат выстоял, а русское командование научилось воевать. Причем, как только благоприятные для германской армии факторы (огневое превосходство, связь, инфраструктура) начинали давать сбой – начинались обидные для нее поражения.
В трех статьях В. И. Гурко фактически дал оперативно-стратегический анализ мировой войны, убедительно показав ее многие закономерности. Он пишет, что так как при слабых материально-технических ресурсах в период позиционной войны фронтальное наступление влекло за собой большие жертвы, то: «…с наступлением позиционной войны русское командование должно было отказаться от проявления наступательной инициативы, обрекши армию на пассивное отражение ударов противника и на терпеливое выжидание лучших условий борьбы – т. е. на то, что с таким успехом, за малыми исключениями, провели наши противники за конец 1914 года и за 1915 год. Все же предпринятые нами наступательные операции – до весны 1916 года включительно – были крайним, но и единственным средством оказать помощь союзникам, взывавшим к нам»
Особый интерес представляет вывод Василия Иосифовича: «…наши союзники лишь в период первой Марны…. сумели выйти из трудного положения отступавшей армии, перейти в наступление и при почти равных силах и средствах одолеть противника. Во все остальное продолжение Великой войны наши союзники одерживали свои успехи и терпели неудачи, превосходя противника в числе и материальных средствах. Напротив, русские войска с начала кампании и до весны 1917 года, если суммировать совокупность сил и средств борьбы, значительно уступали своим противникам. Следовательно, недостатки материальные, а когда и численные, русская армия восполняла прежде всего доблестью войск, хорошо воспитанных и сильных духом, а также надлежащим руководством штабов и искусством старших начальников. Могу утверждать это тем более, что в первый период кампании, когда это искусство должно было более всего проявиться, меня к числу старших начальников причислить нельзя».
Как не похоже это суждение на господствовавший в то время (во многом и сейчас) взгляд отечественной исторической науки на качество ведения боевых действий со стороны русской армии!
В № 44 за 1930-й год была опубликована статья В. И. Гурко под названием «Влияние мировой войны и вероятного будущего на вопросы военно-инженерной обороны». Анализируя действия крепостей в войну минувшую, генерал применительно к будущим военным действиям утверждал: «…применение непрерывных укрепленных сооружений является «ставкой на бездарность», во всяком случае на посредственность. … Всякое возведение укреплений предрешает необходимость, скажу неизбежность, их занятия. При системе укрепленных полос, таковые впитают в себя значительную долю вооруженных сил и тем, в лучшем случае временно скуют свободу их продвижения, сосредоточения и парализуют творческую силу вождей – и то и другое зародыши вероятных грядущих неудач»
Вновь стратег В. И. Гурко «как в воду глядел» — история «линии Мажино», да и «линии Маннергейма» и других сплошных укрепленных полос во Вторую мировую войну подтвердила его правоту.
Материал подготовила ©Марченко Ирина