Ромейко-Гурко Василий Иосифович, фронтовой генерал (продолжение)
6 декабря 1910 года за отличие по службе Василий Иосифович был произведён в генерал-лейтенанты и назначен начальником 1-й кавалерийской дивизии с зачислением по армейской кавалерии.
«Великая европейская война, – писал генерал, – застигла меня в 1914 году во главе 1-й армейской кавалерийской дивизии, которая в мирное время была расквартирована в Москве и по городкам в окрестностях древней столицы. Я командовал этой дивизией немногим более трёх лет и близко знал всех её чинов, начиная от самых заслуженных штаб-офицеров и кончая последним, только что поступившим в полк корнетом… я был совершенно доволен, поскольку чувствовал, что среди своих подчинённых наверняка найду достойных доверия помощников для выполнения самых сложных и рискованных задач, которые только могут выпасть на долю кавалерии». В дивизии царил подъём, и вместо двух суток, дававшихся на проведение мобилизации, соединение было готово к походу через 24 часа.
Войска В.И. Гурко приняли активное участие в Восточно-Прусской операции 4 августа — 1 сентября 1914 года (на левом фланге армии). Действия 1-й армии осуществлялись в направлении Владиславов – Сувалки путём наступления на фронте Инстербург – Ангербург в обход линии Мазурских озёр с севера. Необходимо было как можно глубже охватить левый фланг противника на р. Ангерап, где предполагались его главные силы, имея целью отрезать германцев от Кёнигсберга. Действия 1-й армии включали в себя предпринятые вначале со стороны конницы поиски и разведку боем, участие в боестолкновениях, осуществление разведывательных действий, выведение из строя линий связи противника.
В.И. Гурко вспоминал: «Одна из первых операций, выполнение которых я доверил своим частям в боевых условиях, состояла в посылке трёх эскадронов – по одному от каждого из полков дивизии – и казачьей сотни в разных направлениях на германскую территорию для выяснения силы и позиций неприятеля»
План заключался в охвате Маркграбова с флангов конницей, в то время как пехота (20-й стрелковый полк с батареей) будет атаковать город с фронта: «Для наступления на г. Маркграбов был предпринят довольно сложный манёвр, видно желание не только взять город, но захватить бывшие там немецкие войска, для чего центральная конная группа направляется в тыл Маркграбова».
Частям Гурко противостояли 44-й пехотный, 147-й егерский, 10-й конно-егерский полки и ландверные части с артиллерией. Но внезапности достигнуть не удалось:
«Мы, к своему изумлению, заметили впереди множество пожаров, тяжёлый дым от которых в спокойном утреннем воздухе поднимался в небо толстыми чёрными столбами. По положению этих дымных столбов я мог определить, что они согласуются с передвижениями трёх высланных мной кавалерийских колонн. Естественно, первое, что пришло в голову, было то, что мои кавалеристы жгут окрестные фермы… я незамедлительно разослал нарочных с приказом прекратить поджигательство. Однако ещё прежде, чем были доставлены ответы командиров колонн, я смог успокоить себя тем, что пожары не были делом их рук. Что явилось настоящей причиной этих пожаров, мы так никогда и не узнали. Однако по мере продвижения вглубь Восточной Пруссии мы часто видели подобную же картину. При приближении сколько-нибудь значительной русской воинской части из амбаров, полных фуража или соломы, начинали подниматься толстые столбы дыма. Как правило, это происходило на фермах, ближайших к голове наступающей колонны. Таким путём точное направление и скорость движения наших войск были видны с огромного расстояния… Довольно часто мы встречали, а ещё чаще видели исчезающими вдалеке велосипедистов».
После получасового боя русские подразделения овладели городом. Комдив вспоминал: «Когда один из моих полков шёл в бой в моём присутствии, я счёл правильным, отдав все необходимые распоряжения, присоединиться к первому уланскому эскадрону…шагая… в передовой цепи спешенных улан, я двинулся в направлении ближних подступов к Маркграбову, откуда была слышна беспорядочная винтовочная пальба, которую вели из садов и окон домов, отмеченных эмблемой Красного Креста. Откуда-то с фланга доносились пулемётные очереди; два наших пулемёта открыли ответный огонь… Цепь наших улан, временами постреливая, упорно двигалась к садам, опоясывавшим уютный городок. Было предельно ясно, что делать мне впереди атакующих цепей совершенно нечего, но существовало множество причин, заставлявших меня оставаться именно там вопреки букве устава, в котором записано, что командующий не должен уделять всё внимание одному маленькому участку, поскольку это неизменно оборачивается вредом для общего развития боя… однако на солдат присутствие начальника в непосредственной близости от них производит сильное впечатление, так же как и знание того, что командир при необходимости может появиться на самой передовой линии».
После захвата города штаб В.И. Гурко принял меры по организации разведки и уничтожению обнаруженных средств связи врага. Было захвачено значительное количество корреспонденции противника, оказавшейся исключительно полезной для командования 1-й русской армии с разведывательной точки зрения.
Убеждённый в том, что лучшая оборона — наступление, генерал Гурко видел свою задачу по обеспечению левого фланга 1-й армии в активных действиях. 4 августа его части вели наступательный бой у д. Ковален. Немцы были сбиты с позиций и отошли. В результате обнаружилось присутствие 44-го и 4-го гренадерского полков противника, т.е. 2-й пехотной дивизии. Цель была достигнута: деревни Бабкен и Ковален заняты, железная дорога и шоссе Гольдап — Маркграбово перерезаны, фланг IV армейского корпуса надёжно прикрыт.
В.И. Гурко запросил командование армии: может ли он действовать более активно? Не дождавшись ответа, он двинулся к г. Ангербургу. 10 августа конница 1-й дивизии заняла город (продвинувшись за день на 30 км), но указания командующего армией сыграли негативную роль, направив генерала Гурко не к западу, а к северо-западу от Ангербурга. 11 августа, двигаясь на г. Инстенбург, части дивизии прошли за день 20 км, постепенно уклоняясь к востоку. В этот день, пытаясь установить «локтевую связь» с правофланговыми частями армии А.В. Самсонова, командование 1-й армии поставило перед конницей новую задачу — осуществить разведку на 55-километровом пространстве. По словам подчинённого Гурко — офицера 1-го Сумского гусарского полка В. Литтауэра, «наша дивизия проводила разведывательные операции на шестидесятикилометровом фронте. Разведывательные группы из двенадцати солдат под командованием офицеров или из шести солдат под командованием унтер-офицеров обычно уходили часов на сорок восемь, то есть на двое бессонных суток. Часто, отдохнув не более суток в полку, корнет опять уходил на разведку. Эти разведывательные группы, а иногда эскадроны удалялись от полка более чем на тридцать километров».
Командующий армией докладывал командованию фронтам следующее: «Ген. Гурко доносит, что 14 августа в районе Глаубитен, Подлехен у него был бой с отрядом противника трёх родов оружия, по-видимому, прикрывающих движение колонны противника, направляющейся от севера к западу… В бою захвачено два пленных 109-го и 119-го полков, подобраны погоны 151-го пех. полка и 19-го уланского». Тем не менее П.Г.-К. Ренненкампф вновь в поставленной 16 августа задаче неверно информировал комдива. В результате только 17 августа части В.И. Гурко стали готовиться к движению в правильном направлении — на Алленштейн. Успешно осуществить более чем 50-километровый бросок полкам дивизии помогли тщательная подготовка марша, фактор внезапности и выведение из строя железнодорожных путей противника. 18 августа 1-я кавалерийская дивизия подошла к Алленштейну, но контактировать было уже не с кем — 2-я армия потерпела поражение.
Следует отметить, что благодаря грамотной тактике В.И. Гурко (выбор маршрута, распоряжения генерала в период движения к Алленштейну и прорыв обратно) вверенная ему дивизия понесла минимальные потери:
«Выполнение набега заслуживает полного внимания и изучения ввиду тех трудностей, с которыми он был сопряжён. Гурко нужно было пройти мимо немецкой кавалерии, стоявшей утром 31/18 авг. у д. Лаутерн в непосредственном соприкосновении с его отрядом. Это ему удалось блестяще… Когда выяснилось численное превосходство немцев и бесцельность дальнейшего боя, Гурко быстро выводит свои части, выйдя из-под удара с двух сторон, даёт короткий отдых и быстро отходит назад, изменяя направление движения на более северное, чтобы по возможности избежать столкновения своих усталых эскадронов с немецкой кавалерией, которая, естественно, должна была стараться закрыть ему дорогу»
В. Литтауэр описал возвращение отряда из германского тыла: «Головные отряды немецкой пехоты вышли из леса и направились по полю в нашем направлении. Они прекратили стрельбу, вероятно ре- шив, что у нашей маленькой армии, находящейся в глубоком немецком тылу и практически попавшей в окружение, нет иного выбора, как сдаться на милость победителю. Думаю, что они уже рассматривали нас как военнопленных. Пару минут стояла полная тишина».
Затем Гурко выехал вперёд и, словно на параде, скомандовал:
«- Дивизия, направо! Держать расстояние между полками! Вперёд! Шагом марш! — и указал шашкой направление движения. Колонна развернулась. Тут же последовал приказ пустить лошадей рысью, а затем галопом. Не веря собственным глазам, немцы наблюдали за нашими манёврами. Когда они, наконец, осознали, что мы ускользаем из их рук, они открыли огонь, но было уже поздно. Наши полки входили в лес; незначительные потери понесли гусары, ехавшие в хвосте… Наш полк находился в арьергарде, поэтому мы должны были задержать немцев. Известный своей храбростью Гурко пожелал остаться с нами; он всегда выискивал для себя самые горячие точки».
Его дивизия занимала важную позицию на стыке двух армий: «Из этого… дефиле… выступила теперь германская колонна с очевидным намерением охватить левый фланг Ренненкампфа. Таким образом, я оказался между двух огней: мне следовало либо точно выполнять приказы, полученные от командующих обеих армий, либо, по собственной инициативе и вопреки приказу, выдвинуться на фланги 2-го корпуса и там сдерживать первый натиск германской колонны до тех пор, пока не подоспеет обещанная помощь. Когда прибудет пехота, мне следовало немедленно уступить ей место,так как по боевой силе мои кавалеристы не шли ни в какое сравнение с пехотной дивизией. Разумеется, я нимало не колебался, решая, как мне следует поступить. Чтобы перехватить узкие пере-шейки между озёрами… до сих пор занятые только слабыми германскими заставами, мной были отправлены сильные конные отряды. Одновременно я выехал в окрестности озера Кругланкен, чтобы лично выбрать неподалёку от перешейков позицию, которую было бы относительно просто защитить небольшими отрядами».
Очевидец писал:
«Мы совершили ночной марш-бросок и… уже прикрывали левый фланг попавшей в тяжёлое положение пехоты. Драгуны спешились первыми и присоединились к пехотинцам на линии огня. Следом и наш спешившийся эскадрон занял позицию на левом фланге… перед нами появились два немецких эскадрона. Возможно, они не подозревали о нашем присутствии и собирались захватить то, что осталось от замолчавшей батареи. Мы подпустили их поближе и открыли огонь. Немцы в панике бежали, оставляя на земле солдат и лошадей. Однако немецкая пехота тут же начала наступательный марш на наши позиции, но тут “умершая” батарея вернулась к жизни и с нашей помощью заставила немцев отступить».
В первых числах сентября конница В.И. Гурко оперировала у Сувалок, активными действиями прикрывая отступление соединений 1-й армии из Восточной Пруссии. Во время Восточно-Прусской операции действия русской конницы в целом были неудовлет-ворительны — не смогла наладить преследование противника после ряда успешных боёв и должное взаимодействие с пехотой, а также осуществить стратегическую разведку, не говоря уже об оперативных действиях. Исключение составляла лишь 1-я кавалерийская дивизия В.И. Гурко, благодаря действиям которой (разрушение инфраструктуры, коммуникаций противника, прежде всего железнодорожных путей; разведка) южный фланг 1-й армии был всегда прикрыт, а германцы не имели возможности осуществлятьстоль любимые ими фланговый охват и удары по тылам русских войск. А вот как всегда ценная разведывательная информация в должной степени воспринималась вышестоящим командованием: «Когда Гурко донёс об отступлении немцев после Гумбиннена на юго-запад, что противоречило предвзятой мысли (командования 1-й армии об их отступлении на Кёнигсберг, то сейчас же получил телеграмму, что отступление идёт не только на Растенбург, но и на Кёнигсберг, и был направлен к северо-западу». Во многом это негативным образом сказалось на взаимодействии флангов 1-й и 2-й армий. Ошибочное целеуказание на Кёнигсберг для разведки 1-й дивизии привело к следующему: «прозевали» движение двух немецких корпусов на юг, на Бишофштейн, что имело пагубные последствия для самсоновской армии.
Поиск у Маркграбова 31 июля — 1 августа повлиял на весь ход Восточно-Прусской операции:
«Отряд ген. Гурко… имел своим специальным назначением прикрывать левый фланг 1-й армии от удара со стороны Летценских озер. Но…от его действий получился совершенно неожиданный результат. Дело в том, что рекогносцировка ген. Гурко, поддержанная авангардами соседних частей, выросла в грандиозную демонстрацию и ввела в заблуждение немецкое командование относительно действительного положения на русском театре. Командование 8-й германской армии принимает совершенно неверное решение перебросить все силы на Неманское направление на фронт. В. Гурко действовали на важнейшем направлении Второго похода в Восточную Пруссию — севернее Роминтенского леса».
Начальник штаба 10-й русской армии генерал барон А.П. Будберг вспоминал об этом как об «операции, которая сломила, наконец, долгое и упорное сопротивление VIII немецкой армии, принудила её отойти к Летцену и за р. Ангерап и притянула на наш фронт немецкие резервы, облегчив этим союзников, изнемогавших в это время в ожесточённых боях у Ипра». Однако не всегда в Восточной Пруссии войска Гурко действовали эффективно. Причиной тому были неверные задачи, ставившиеся вышестоящим командованием, а также то, что в отряд входила целая стрелковая бригада (8 батальонов), которая хотя и являлась большой ударной силой, но лишала отряд нужной мобильности. Однако именно в этот период Гурко сформировался как общевойсковой командир.
Его отряд отличало эффективное взаимодействие пехоты и кавалерии. В октябре 1914 года за активные действия в ходе боёв в Восточной Пруссии генерал был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени.
В начале ноября Василий Иосифович сдал командование 1-й кавалерийской дивизией. Начинался новый этап его карьеры. Один из сослуживцев генерала вспоминал: «Тепло простившись с дивизией, он отправился к месту нового назначения. Строгий, требовательный и справедливый начальник, кавалерист душой и телом, исключительной храбрости, вне службы — обаятельный человек, Гурко был любим его подчинёнными. Дивизия гордилась своим начальником как в мирное время, так и в военное».
